Он первым восходил по Белухе зимой

 

В путеводителях о нём пишут обычно так: «Совершенно странной фигурой выглядит англичанин Тёрнер, который пытался зимой (!) 1909 года с группой соотечественников-альпинистов взойти на Белуху с севера. Попытка, разумеется, была неудачной. Однако англичане, всё же проникнув в очень сложных условиях к Белухе, поднялись на какой-то гребень над ледником Родзевича (очевидно, на хребет Делоне). Об этой экспедиции говорит в своей книге "Советский Горный Алтай" И.Геблер, ссылаясь, в свою очередь, на сообщение проводника Ювеналия Архипова из Катанды».

Это не совсем так.

Действительно, англичанин Сэмуэль Тёрнер был первым из иностранных и русских путешественников, кто рискнул пойти в незнакомую страну, в незнакомые горы и, как потом оказалось, на высшую точку Сибири - гору Белуха (4.506 м) и отважился на восхождение зимой (в первой половине апереля в горах Алтая минус 30 градусов считается нормальной температурой, не говоря про сильнейшие ветра).

Тёрнер ухитрился не погибнуть (правда, испортил глаза и получил серьёзные обморожения), а потом почти сразу выпустил одну из интереснейших книг, которую наши современники абсолютно не знают, и от этого – много путаницы и домыслов вокруг его экспедиции. До последнего времени книга была совершенно неизвестна и авторам алтайских путеводителей. Активному пропагандисту скалолазания и альпинизма в Горном Алтае Эдуарду Киндикову удалось найти книгу С.Тёрнера и совершить небольшой исторический экскурс.

В долину Аккема С.Тёрнер попал на самом деле не в 1909 году, а в начале апреля 1904-го, когда его соотечественники вторглись в Тибет. О целях его «путешествия» можно только догадываться, учитывая геополитическую обстановку того времени. Перед выходом к Белухе он встретился в Томске с профессором В.В.Сапожниковым, от которого получил рукописную схему «алтайской Меру» со всеми подходами. Английский альпинист предпринял попытку одиночного восхождения на Белуху с северной стороны. Свои впечатления об увиденном Тёрнер изложил в книге "Сибирь. Записки о путешествии, восхождении и исследовании", изданной в Лондоне в 1905 году.

 

ЧТО ПОВЛИЯЛО на выбор того маршрута, которым шёл англичанин в сердце Алтая? Один из торговых маршрутов сибиряка в Монголию был случайно обнаружен английскими спортсменами, которые прошли через Горный Алтай в поиске диких баранов (Ovis Аmon), но к тому времени ни одного английского исследователя в районе Белухи не было, как и не было английской литературы по Алтаю.

Заметки майора Кемберленда, который охотился около 1897 года на русско-китайской границе на алтайских аргали, С.Тёрнер вряд ли относил к серьёзной литературе – там не содержалось ничего, кроме случайного упоминания «маршрута сибиряка в Монголию». В конечном счете, как пишет С.Тёрнер, «моей привилегией было то, чтобы стоять на самой высшей горе, обнаруженной в Сибири».

Он высказывает свое убеждение в том, что исследование Сибири и торговый бизнес должны быть в близком отношении, и исследователь, который не делает что-то для развития торговли страны, может испытывать недостаток средств для собственных исследований. Он называет Сибирь «главным молочным центром» для всей мировой экономики, здесь уникальные географические условия: горы для пасущегося скота более удобны, чем в Швейцарии; богатая девственная почва и сочные травы степей гораздо богаче, чем любая канадская прерия и более ценны, чем золотые прииски Клондайка или Южной Африки.

Сибирь того времени была известна как «страна ссылки». Но, как считает С.Тёрнер, долг всех европейцев - помогать в разработке природных богатств страны, которая уже производит огромные поставки пищи для всего населения Западной Европы, и её возможности «в настоящее время почти невозможно измерить». Такова высокая оценка англичанина по поводу развития тогдашней сибирской кооперации.

По информации, которую С.Тёрнер получил от профессора В.Сапожникова, Белуха отчасти имеет сходство с Монбланом, если сравнивать южную сторону склона и ледник. Англичанина интересовали вопросы о наиболее пригодном маршруте, и оказалось, что южный вариант почти в три раза более длинный, чем северный. Но трудность была в том, что путешественники не могли добиться успеха при перемещении на санях, куда можно было бы сложить весь багаж и инструменты. А ездовых собак, как где-нибудь на Аляске, там тоже не было.

С.Тёрнер называет последнюю деревню на пути к Белухе, и, вполне возможно, это одно из её старых названий: Катунда (в отличие от современного названия Катанда). Такое название невольно приводит к предположению о том, что в его основе – название реки Катунь. Англичане оказались в доме крестьянина, рекомендованного профессором Сапожниковым, но он, как пишет С.Тёрнер, «отказался сопровождать нас, считая путешествие слишком опасным».

Гости имели своеобразный ланч в его доме - небольшом деревянном строении, которое вмещало три семейства. «Семейства были достаточно плодовитыми… И как три семейства умудрялись жить в таком небольшом доме, было для меня тайной». А рядом с домом на противоположной стороне улицы располагалась небольшая мельница, работавшая на водной энергии.

При пересечении реки Катунь гости со страхом наблюдали, как лёд расходился, и лошади проявляли беспокойство при виде каждой полыньи. В любой момент, как казалось, можно было уйти под лёд вместе с лошадью. Но сопровождавшие их калмыки (вернее, конечно, алтайцы) оставались невозмутимыми. Зима для них была трудной, пишет С.Тёрнер, многие из калмыков голодали за неимением пищи, и поэтому их заставляла нужда сопровождать гостей до Аккема.

 

НА ТОЙ СТОРОНЕ реки они «были приветствованы метелью». Тем не менее снежная круговерть не помешала гостям увидеть разноцветные ленты, которые привязывались калмыками к ветвям деревьев – чтобы благодарить горных духов за безопасное передвижение. Дорога шла по долине Aккема, снегопад не прекращался, и экспедиция С.Тёрнера не знала, где ставить палатку на ночь, как вдруг он обратил внимание на «калмыцкую хижину», от которой доносился лай собак.

Хозяин, который занимал хижину, был очень обрадован появлению гостей и был возбужден при их появлении, он откидал прочь от входа свежий снег, затем он развёл под раскидистым деревом огонь, пока гости распаковали свой багаж, чтобы немного подсушить его. Англичане предложили охотнику свой чайник, и он скоро был заполнен водой из реки. Пригибая толстую ветку дерева к земле, чтобы её конец наклонился над огнём, он подвесил чайник, и прежде чем гости достали чай, вода уже кипела.

Все сели вокруг огня в густой метели. Термометр показывал минус 20, и снег продолжал кружить, но люди, сгрудившиеся у костра, не разрешали снегу и холоду создавать помехи своему обеду, который состоял из плотного армейского рациона Военно-морского флота Британии. А ночевать они пошли, чтобы не стеснять семью калмыка, в свою вместительную палатку, и, как свидетельствует С.Тёрнер, с её потолка всю ночь капала вода.

Утром калмыки снова показывали своё дружеское расположение к англичанам. Один из них, который помогал им упаковывать палатку, высказывал свои опасения по поводу успеха задуманного предприятия и выражал свою готовность снова встретить их в обратном путешествии. Он пересказал слова охотника, который говорил с ним на языке местного племени, что никто другой не пытался идти в такое путешествие зимой, из-за собачьего холода и обилия снега.

Кроме того, не было никакой уверенности, что лошади могли удержаться на ледяных откосах гор, и, что было вполне возможно, кони могли соскользнуть вниз и упасть в реку Аккем вместе со всадниками. Поэтому они предлагали вести коней в поводу. Горные склоны под 45 градусов, одетые густым лесом, напоминали С.Тёрнеру непроходимые индийские джунгли. В то время вдоль Аккема не было ни одной туристской тропы.

Звук их голосов был как в обширной пещере, и пейзаж казался диким и впечатляющим. Сопровождавшие их охотники были постоянно нацелены на козерогов, архаров или другого крупного зверя, и гости тоже видели своими биноклями Zeiss несколько стад архаров, которые ненадолго замирали и исчезали среди деревьев.

Тёрнер за два дня поднялся к Аккемскому озеру по долине реки. Достигнув места впадения Ярлу в Аккем, С.Тёрнер отметил, что они «находились в двух дорожных днях от Kатунды, четырнадцать часов из которых были истрачены на путешествие через плотные леса».

Первая его стоянка была у алтайского аила, который встретился англичанам недалеко от современной стоянки "Три берёзы". Второй лагерь был разбит в устье ручья Ярлу. Этот лагерь получил у него название "Ветрянный", из-за постоянных ветров.

Поразило внезапное смещение ветра: он кружил, заполняя глаза дымом, и обращаясь к тому, кто пойдёт по его маршруту, С.Тёрнер даёт совет: не разбивать свой лагерь около этой точки, если он хочет хотя бы минимальных удобств. Чайник был вскипячен с большим трудом, а после супа они зажарили два рябчика, которые по пути попались им на мушку. «Эти птицы заметно крупнее куропаток», - резонно замечает С.Тёрнер.

В оглушительном беспорядке, при ураганных порывах ветра, который грозил швырнуть костёр прямо на палатку, руководитель экспедиции время от времени выглядывал из её двери. Луна сияла ярко. Белуха была уже рядом, но полное её изображение «было завёрнуто в подобие смертельной мантии снега и льда. Пронизывающий холод ветра заставлял меня закрывать дверь палатки очень быстро и заворачивать шубу более тесно вокруг тела. А мой сосед храпел так громко, как будто вызывал шторм, и я скоро заснул вопреки всему».

 

ВЕСЬ ПЕРВЫЙ день С.Тёрнер истратил на исследование ледника Белухи, отметив, что лёд был необыкновенно жёстким. По его расчётам, ледник перемещается не более, чем около 1 фута в течение двенадцати месяцев – как и любой ледник в мире. Массив Белухи формирует круг, главные пики из которых имеют среднюю высоту 14.000 футов. В центре этого круга есть три горных гребня, расширяющихся на север и юг. Самая верхняя точка ледника на северной стороне Белухи – на высоте 12.000 футов, а также в скалах, которые возвышаются еще на 2.000-3.000 футов выше.

Говоря о своем собственном опыте, С.Тёрнер признал, что никогда не видел такой большой морены, как у подножий Белухи. Он видел множество ледников в Альпах, но ни один из них не мог сравниваться по величине с увиденным здесь. «Калмык, который сопровождал нас, - пишет С.Тёрнер, - сообщил, что большие стада животных всех типов спускаются на водопой к озеру в течение лета, и что здесь - великолепное место для стрельбы».

В районе Аккемского озера С.Тёрнер ходил в сопровождении алтайских проводников на охотничьих лыжах, подбитых камусом. А вот его впечатление от знаменитой Аккемской стены: «Я никогда прежде не видел лёд, который держался бы на горном пике под углом 70 градусов. Ледник Matterhorn падает на Швейцарской стороне Альп под углом 53 градуса». Стоя перед Белой Стеной, английский альпинист записывал свои впечатления от неземной красоты и не скрывал своей гордости от того, что первым из всех иностранцев пришёл к Белухе с севера.

При подготовке к восхождению англичанин за один день поднялся на гору Ак-Оюк, которую назвал Willer`s Peak. Тёрнер был первым человеком, который стоял на вершине Ак-Оюка.

Возвратившись в базовый лагерь, Тёрнер записал в своём дневнике: "Панорама была такой, какой не может создать ни один альпийский закат. Небо было ясным и красивого синего оттенка. Я чувствовал, что моё путешествие не было напрасным. Вскоре, я надеюсь, другие будут посещать эти горы и записывать свои впечатления. И кто знает, может быть, однажды, после того, как первопроходцы взломают древнее одиночество этих горных регионов, сюда будут приводиться организованные экскурсии для блага калмыков. И владельцы калмыцких гостиниц сделают своё небольшое состояние, как это сделали их швейцарские предшественники".

С.Тёрнер с большой теплотой пишет об алтайцах-проводниках. После тренировочного восхождения он вернулся в лагерь и присел к огню. Его переводчик готовил ужин, предложив в своём меню чашку чая. Один из калмыков передал гостю часть своего сахара, чтобы он высыпал его себе чай. После того, как С.Тёрнер выпил три чашки чая, не размешивая сахар, и взял четвертую, то был удивлен, когда увидел, что сахару на дне ничуть не уменьшилось. И только по смеху того калмыка, который поделился своим сахаром, по смеху двух охотников и переводчика, С.Тёрнер догадался, что принятое им за сахар было небольшой частью… мрамора, и что калмык на самом деле большой юморист.

А ночью им не давали спать лошади, напуганные внезапным появлением волков, и охотники тоже видели их. Охота на следующий день была довольно успешной. Горный козёл – весьма искусный альпинист, и для того, чтобы его добыть, охотник тоже должен быть довольно хорошим альпинистом, замечает С.Тёрнер.

Эти животные - чрезвычайно умные и осмотрительные. Расположение экспедиции рядом с их пастбищами заставило животных забраться за две или три мили из лагеря, и пришлось совершить длинный и утомительный поход, прежде чем встать в пределах облавы на одно или два стада. В конце концов, обнаружилось небольшое стадо в скалистом «прилавке» одного из пиков.

Kaлмыки стреляли очень хорошо, ставя свои ружья на две палки, которые были приспособлены для поддержки. В лагерь возвращались с хорошими трофеями, и на ужин у них был один из проворных козлов, которым «мы насладились чрезвычайно», - пишет С.Тёрнер. – «Наш друг калмык кипятил половину животного для себя на большой чёрной сковороде (точнее, по-видимому, в казане – ред.). Я никогда не видел, как человек ел один

четверть количества…» Тем более, что «он был таким тонким и жилистым».

 

ПОГОДА следующего утра была спокойной и многообещающей, так что С.Тёрнер решил подниматься на Белуху. А термометр показывал минус 45.

Расстояние от лагеря до Белухи было восемь миль, за мореной уже не было никакого леса, и охотники не понимали: зачем идти туда, где можно замёрзнуть? «Все мои аргументы были бесполезными», пишет С.Тёрнер. Его переводчик был категорически «против моего лазания», не говоря об охотниках.

По морене шли, проваливаясь в снегу «вплоть до бедра», и часто их ноги зажимались между валунами. Попутчики выглядели злыми. Затем пошёл снег, и С.Тёрнеру с трудом удалось уговорить проводников продолжить путь. А когда они ушли, ему пришлось под холодным и сильным ветром со снегом «проползать в свою небольшую палатку, положить моё большое пальто на валуны, распаковывать укладку ранца и готовить к тому, чтобы её зажечь, лампу spiritine - для того, чтобы сделать себе суп и получать столько удобства, сколько было возможным при данных обстоятельствах».

У него был значительный опыт в передвижениях через Швейцарские каменные нагромождения, но никогда ещё, по словам С.Тёрнера, не давалось ему лазание так трудно, как на следующий день в морене ледника Белухи. Присев отдохнуть на валунах, он услышал шум и посмотрел вниз с ледника - там стоял охотник Cherepanoff, на расстоянии около 4 миль, и махал руками, звал, чтобы возвращаться.

Может, он пытался предупредить о приближении шторма. Облака, которые сходили с пиков, заставляли спешить. Снег и лёд давали новые поводы для беспокойства, и вскоре не осталось ничего, кроме снега. Отдыхая на верхе гребня, С.Тёрнер измерил высоту - было 13.800 футов. Он оставил свою карту под частью скалы и приступил через туман к подъему на более высокий гребень.

Продолжая своё восхождение, С.Тёрнер вспоминал длинный ледяной гребень Монте Rosa около вершины Dufour. Ему удалось подняться до

высоты 4300 м. «Я достиг высоты 14.300 футов этой горы, которой никто не достигал до меня. Профессор Сапожников вышел на высоту 13.300 футов с южной стороны в летнее время». Увы, несовершенство горного снаряжения, обожженные на солнце глаза и наступление ночи заставили Тёрнера прекратить восхождение и начать поспешный спуск вниз.

 

А ДАЛЬШЕ в дневнике С.Тёрнера идут описания обратного пути, который оказался для него гораздо труднее, чем путь на гребень Белухи. Местами в повествовании больше галлюцинаций, чем реальных картин, и он с трудом продвигался – метр за метром – к той жизни, от которой ушёл на время встречи с Белой Горой.

Он пришёл в полный восторг, когда почувствовал себя «способным распространить некоторый шоколад среди детей, которые собрались в хижине, чтобы сказать «добро пожаловать» загадочным белым друзьям. Два калмыка прошли десять миль, чтобы только увидеть нас».

Они никогда не слышали об Англии, Европе, Санкт-Петербурге, Москве, или, фактически, любом месте далее, чем Biysk; они были такими же счастливыми, каким может быть и смертельно замёрзший человек после всех страхов там, у вершины, пока не поймёт наконец, что он жив. Есть много свежего воздуха в этих хижинах, пишет С.Тёрнер, имея в виду алтайские аилы, потому что они открыты к вершинам, и у него был счастливый шанс задавать жителям поднебесья много вопросов.

Это было счастьем - спать на полу хижины и видеть огонь, поддерживаемый всю ночь. Прежде чем пойти обратно в сторону Катунды, он обменял винтовку, которую купил в Бийске, на одно из калмыцких, которое сопровождало их в пути к Белухе, и владелец ружья был несказанно рад этому. Проводники были очень огорчены, когда лошади были подготовлены к отъезду, и несколько семейств не могли решить, кому провожать гостей.

Они пришли к повороту на реке Катунь, где вода была плавной. Окликнув калмыка на другой стороне, гости увидели, как он погреб на каноэ через реку. Переводчик и сам С.Тёрнер входили в каноэ, тогда как охотники по привычке поплыли через реку на лошадях. Стоял обычный апрельский день. Экспедиция подходила к концу.

Англичане оценили опыт профессора Сапожникова, накопленный в летних экспедициях, получив собственный опыт зимнего похода, когда погода бывает очень непредсказуемой. Внезапные вьюги и свирепые северные ветры с ослепительными метелями происходят зимой, как и чрезмерные дожди летом. Будущий исследователь, собираясь на Алтай летом, должен ожидать тяжёлых затяжных дождей, и даже в начале июня Белуха может встретить свирепым ветром и такими же метелями, как зимой.

Прочувствовав, что значит сибирский холод, особенно на Белухе, С.Тёрнер советует альпинистам иметь в своём багаже хорошую шубу и обязательно – медвежью доху «вплоть до коленей». Долина Аккема, как и любая часть горы Белуха, считались недоступными зимой, но, получив собственный опыт, С.Тёрнер даёт честный совет: «не рекомендую исследование Горного Алтая в течение этого сезона».

 

Подготовил к печати Н.ВИТОВЦЕВ.

Фоторепродукции из книги С.Тёрнера.